Юрий Шестаков. Битва со змием

Литературный сценарий

научно-популярного фильма


На фоне иконы св. Георгия Победоносца, поражающего своим копьем змия, появляются название фильма и подпись: «Александро-Невское общество трезвости».

С высокого холма открывается равнинная даль, разделенная широким синим простором большой, серебрящейся под солнцем реки, плавно несущей свои воды к далекому горизонту и словно впадающей в родственное ей по цвету небо.


Текст. Любое историческое событие неслучайно: оно имеет свою причину и следствие, зависящие от взаимодействия свободной воли человека и Божественной воли.

Любое историческое событие – символ, сопричастный смыслу жизни, и если бы этот символ верно осознавался людьми, то мог бы предостеречь их от многих бед, горестей, страданий на нашей грешной Земле.


Издали река кажется чистой, как небо над головой, осенние рощицы – золотыми. Но вот по луговой тропинке мы приближаемся к берегу реки...


Текст. В тысяча триста семьдесят седьмом году дружина суздальцев вышла навстречу татарскому войску. Не обнаружив противника, воины, сбросив боевые доспехи и отложив оружие, расположились на берегах реки и стали беспечно пировать. На рассвете русичи были перебиты татарами. Путь на Нижний Новгород был открыт врагам, город был сожжен, многие погибли. Река, на берегах которой пир винный продолжился пиром кровавым, называлась рекой Пьяной... Не предупреждение ли это ныне живущим? Не напоминает ли ныне вся Россия наша те давние, трагические берега реки Пьяны?


С берега сквозь мутноватую глубину воды видно дно, напоминающее призрачную подводную свалку ржавого металла, гниющего дерева, посуды...

Подводная свалка эта кажется нереальной, миражной, зыбкой, но вот она будто выбирается из недр воды и уже уверенно материализуется на суше.

Согбенная старушка собирает пустую стеклотару на берегу, поднимает кусок хлеба, жует его.

Рядом с гниющей лодкой разложены какие-то плотницкие инструменты, лежит опрокинутый бачок с вытекшей и уже застывшей смолой, желтеет в траве полуистлевшая рыболовная сеть, в ней – пустая консервная банка из-под рыбы.

Камера движется вдоль замусоренного берега. Впереди – изрядно пьяные люди: одни – закусывают, другие – поют, а те – уже спят... Сквозь них медленно проступает изображение знакомой картины В. М. Васнецова «После побоища Игоря Святославича с половцами».

Мажорная музыка беспечного русского веселья плавно переходит в музыку минорную, трагическую.


Звучат стихи:

Враны кружат, волки воют,

только встать не в силах воин:

бесконечной, видно, стала

тяжесть смертная металла, -

тот осколок небольшой

между телом и душой.


Текст. Бренное тело – всего лишь инструмент незримой души. Инструмент созидающий... Инструмент разрушающий...


Изображение картины Васнецова исчезает, и вновь видны две свалки, разделенные береговой чертой: подводная, призрачная и – хорошо видимая береговая...


Текст. Будущие деяния человека до их зримого материального проявления зреют в незримых недрах души и таятся там до поры подобно энергии атомных ядер, могущей стать светом, теплом, жизнью, а могущей стать и погибелью. Мечется грешная душа, потерявшая чувство пути и цели, забывшая о чистейшем истоке своем.


Мы видим склоненную над обрывом сосну, отчаянно ищущую опору корнями в зыбкой почве, уходящей из-под них. Появляется изображение иконы, запечатлевшей момент общения Евы со змием. Изображение плавно исчезает, камера «пятится» назад, разворачивается, уходит от обрыва.


Текст. Забыв о незримой, божественной природе своей, мятущийся дух человеческий отчаянно пытается опереться на мир зримый, но неизбежно проваливается в бездны космоса и микромира, в дурную бесконечность материи, которую отец Павел Флоренский соотносит с библейским понятием геенны.


Камера движется в туманной дымке через какой-то лесной бурелом, тщетно пытаясь найти выход из мрачной глуши, продираясь сквозь цепкие кусты, как бы проваливаясь сквозь них, но за этими кустами – такие же, и сами кусты двоятся, троятся... И нет выхода из этой бесконечной чащи...


Текст. Заблудившейся, но уже прозревающей душе страшно! Только омертвевшая душа не чувствует до поры бесцельного броуновского блуждания ею же самой порабощенного тела.


Движение камеры сквозь густые лесные заросли сменяется таким же вязким ее движением сквозь тесные толпы людей в городе: на вокзале, на улице, в метро. Мы видим рекламы сигарет, спиртных напитков, бесконечные ряды винных ларьков.


Звучат стихи:

Трактаты философские зачитывал до дыр,

материю деля на кванты, граммы...

И ощутил однажды зримый мир,

как тонкий слой зеркальной амальгамы,

Как космос льдистый, за которым – смерть,

в котором, освещая дали горние,

сияет звезд спасительная твердь,

зияют полыньями дыры черные...


Витрины магазина призрачно отражают людную городскую улицу. И товары в витрине кажутся призрачными...


Текст. Попытки найти опору в дурной бесконечности материи, в мертвой свободе хаоса лишают человека непреходящих ориентиров, абсолютных точек отсчета для оценки своих действий, своих поступков. Добро и зло становятся трудно различимыми. Происходит подмена изначальных понятий слов.


Мы видим столики открытого уличного кафе. Камера приближается к одному из них: мужчина из большой винной бутылки разливает сидящим рядом людям вино по бокалам. Изображение крупным планом винной бутыли уходит в нефокус.

Из нефокуса появляется изображение такой же винной бутыли, в которую ребенок набирает родниковую воду. Плеск вина по бокалам переходит в чистый плеск родника.

На траве – лукошко с брусникой, корзина с грибами. Рядом с мальчиком – старушка. Видно, что они устали и решили отдохнуть.


Текст. Не без вмешательства лукавого изменились древние значения слов «пиво» и «вино». Что значит, к примеру, – «в ступе воду толочь»? Какую воду? Академик Ананий Федорович Абрамов поясняет: это – вода из семи весьма целебных источников, влитая в восьмую, в местную воду, как основу. В чем толочь? В золотой ступе серебряным пестом. Для чего толочь? Чтобы биогенизировать восьмиводье, получая при этом напиток, изначально именуемый «пиво». Когда в истинное «пиво» добавляли лекарственные травы или мед, то получали истинное «зелено вино». Именно оным калики поставили на ноги Илью Муромца. Именно оные пиво и зелено вино пили люди после работы или ратных подвигов.


Сквозь изображения темно-зеленых замшелых елей, холма вдали медленно проступают, будто из глубины времен, изображения картин В. М. Васнецова «Гусляры», «Богатыри», «Бой Добрыни Никитича с семиглавым змеем Горынычем».


Текст. Проникало в наше Отечество и алкогольное зелье, именовавшееся народом как «иудино». Ананий Федорович Абрамов пишет, что в Древней Руси был закон, в котором утверждалось, что всякий, потреблявший иудино снадобье, продал Бога и Отечество.


Мы видим зарастающие бурьяном поля, разбитую дорогу, ржавеющую под дождем сельхозтехнику, а на деревенской улице – проникшую уже и сюда, в глубинку, ларечную торговлю спиртным, сигаретами, заморскими товарами в ярких упаковках.

Мы видим ларечные цены вин, водки, сигарет, затем камера движется к сельскому магазину, чтобы сравнить цены на спиртные суррогаты с ценами на продукты питания, на одежду...

Мы видим сидящих у своих домов стариков и старух – с натруженными, уже ослабевшими руками и печальными глазами.

На крыльце у запертого клуба – подвыпившие девушки и парни.

В груде давнего, вросшего в землю мусора – книги, обломки детских игрушек...

Странно видеть проезжающую мимо закрытого, покосившегося клуба, похожего на хлев для скота, сверкающую лаком иномарку: она едет туда, где среди сорных трав виден еще только подрастающий, но уже обнесенный высоким каменным забором дом.

Звучит чужеземная музыка. Мы видим черные кресты антенн над холмиками крыш. Сквозь их изображение проступают изображения могильных крестов. Поднимается ветер, горестно раскачиваются деревья, будто плакальщицы на похоронах. Музыка чужеземная переплетается с русской, погребальной. С высоты погоста видны широкая равнина, река. Низко проносятся над землей тяжелые тучи.


Звучат стихи (мужской и женский голоса):

– Мать Земля Сырая, ты всех павших помнишь...

Отпусти их нынче к нам, живым, на помощь. –

И земля травою отвечает сухо:

– Крепко спят герои, я им легче пуха.

– Тати топчут землю, мертвым тяжко стало,

а живых в России нынче слишком мало:

тот безверьем сгублен, тот сражен вином,

почивать не время богатырским сном.

Змей заморский дерзко над страною кружит,

продает товары, покупает души.

Он живет, открыто все поправ законы,

сладко зазывает в горькие притоны.

Не было разора большего, чем ныне,

попраны врагами русские святыни. –

Горько застонала Мать Земля Сырая,

витязей отважных к жизни пробуждая.

Предки встали, скинув сон необоримый,

для потомков явны, для врагов незримы.

Твердо шепчут губы: «Мы идем, родные.

Во Христе нет мертвых, в Боге все живые!»


Стихам сорезонансен былинный простор русской земли, потемневшей от непогоды.

На звучание церковного хора камера вязко пробирается через заросшее травой и кустами кладбище к церквушке, задерживается на иконе Спасителя над входом, движется вверх, к небу, тучи прорываются до синевы, ярко засветился купольный крест! И тут же, будто от золотого сияния креста, стала солнечной вокруг земля.

Мы видим широкое светлое поле и в поле – могучий дуб.


Текст. По народному преданию, в тяжелые для Руси времена собирались на былинном Байкановом поле триста богатырей на совет, чтобы договориться о единых действиях против врагов. Не сразу поняли недруги Отечества нашего, что никакой внешней, материальной силой не свалить могучего древа Русского государства до тех пор, пока не подточить его изнутри невидимыми, но гибельными для души вирусами безверия, стажательства, разврата, пьянства... Гнилое древо не устоит.


Мы видим гниющие пни, стволы... Среди древесной гнили – желуди, оголенные корни, тлеющий костер.

«Взор» камеры поднимается по стволу дуба и останавливается на подоблачной кроне.


Текст. Русский народ все яснее осознавал гораздо более грозную опасность – опасность разрушения незримого самодержавия духа, что неизбежно ведет к разрушению и зримого, материального могущества государства.


«Взор» камеры медленно сдвигается вниз – от облаков и высокой кроны, и это движение плавно переходит в движение от ангела с крестом, будто парящего в небе, вдоль по стволу Александровской колонны, у основания которой, как и у основания дуба, бытовой мусор: пакеты, банки, бутылки и пр. Камера неспешно, пристально «вглядывается» в окна Зимнего дворца.


Текст. В 1914 году волею Государя право решения вопроса, быть или не быть трезвости в стране, было предоставлено мудрости и совести самого народа. В результате понизилась преступность, затихло хулиганство, сократилось нищенство, опустели тюрьмы, явился достаток. Восемьдесят четыре процента опрошенных требовали, чтобы «сухой закон» был сохранен не только на время военных действий, а навеки. Но и противодействующие силы были велики.


Камера движется вдоль вечернего Невского проспекта мимо бесчисленных магазинов, винных ларьков, рекламных щитов...

Вот продавец в ларьке торопливо пересчитывает лежащие грудой деньги.


Текст. Барон Гинзбург, встревоженный ростом антиалкогольного движения, в своем кругу заявил: «От поставок водки для казенных винных лавок, от промышленного винокурения я получаю больше золота, чем от всех моих золотых приисков. Поэтому казенную продажу питий надо любой ценой сохранить и оправдать в глазах пресловутого общественного мнения».


Мелькание световых реклам, витрин, газетных киосков, людей напоминает ночной бесовский шабаш, и сквозь него, как воспоминание, проступает картина В. М. Васнецова «После побоища Игоря Святославича с половцами».

Изображение картины бледнеет, исчезает. Над Невой занимается утренняя заря.

Мы приближаемся к музею-квартире академика Павлова, входим в нее, рассматриваем фотографии, документы.


Текст. Заинтересованные лица обратились к академику Павлову с просьбой дать заключение по проекту создания лаборатории для обоснования безвредности умеренного употребления алкоголя. Знаменитый академик ответил: «Институт, ставящий себе непременной целью открыть безвредное употребление алкоголя, по справедливости не имеет права именоваться или считаться научным... А потому кажется, что все те, кому дороги государственные средства, здоровье населения и достоинство русской науки, имеют обязанность поднять свой голос против учреждения института такого названия...» Подобный же отзыв дал профессор Введенский. В результате Государственная Дума отвергла данный проект. Но темные силы не унимались.


Мы видим здание Таврического дворца, где работали депутаты дореволюционной Государственной Думы. Окна его отражают восходящее солнце. Мы входим в это здание. Звучат слова депутатов, обращенные к нам из прошлого.


Текст. Еще в 1911 году депутат Челышев предупреждал: «Во всей России против трезвости, против желания народа отрезвиться идет борьба, организованная по определенному плану, плану продуманному...»

Другой депутат Думы – епископ Митрофан – высказался по этому вопросу не менее откровенно:

«Здесь член Государственной Думы Челышев говорил, что противники законопроекта о борьбе с пьянством – это лица, заинтересованные в водочном производстве... Нет, главные враги не они, а те, кто боится трезвости народа, боится, что трезвый народ не пойдет за ними по пути осуществления их антинародных целей! Вот где главные враги».


Из окна Таврического дворца мы видим проносящийся мимо поток машин.

Камера медленно движется мимо Смольного, «вглядываясь» в его окна.


Текст. В период с 1924 по 1930 год, когда Председателем Высшего Совета народного хозяйства был Рыков, активно поддерживаемый Троцким, Бухариным, Томским, Зиновьевым и Каменевым, в ЦК ВКП(б) удалось провести идею о «полезности» алкогольной торговли. В результате за эти шесть лет душевное потребление алкоголя через госторговлю возросло в 16 раз.


У Московского вокзала мы видим стелу, поставленную в честь Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.

Мы видим надпись на стене: «Эта сторона при артобстреле наиболее опасна».

Вход на Пискаревское кладбище.

Текст. Гитлер, а позже Даллес мечтали о необратимой деградации русского духа с помощью дешевой водки, табака, с помощью пропаганды разврата, корысти, бесчестия, предполагалось всячески поддерживать деятельность многочисленных религиозных сект, которые противостояли бы православию, цементирующему государственное единство.

Мы видим группу ветеранов, возлагающих на могилу цветы. Среди них – мальчик лет шести. Он – в детской матросской бескозырке, на груди – игрушечный автомат. Группа движется вдоль братских могил.

Текст. Средства ведения новой, с виду неприметной войны изменились, а результаты сопоставимы с большой горячей войной... Страна несет громадные людские и материальные потери: заводы останавливаются, сельское хозяйство разрушается, катастрофически увеличивается число погибших от некачественных продуктов питания, ядовитых спиртных суррогатов, психических стрессов. Начиная с 1991 года смертность стремительно превышает рождаемость. Сорок первый... Девяносто первый...

Камера медленно движется мимо каменных могильных плит: 1942, 1943, 1944... «Взор» камеры уходит в нефокус.

Камера выходит из нефокуса. Словно из-под земли, встают на площади Победы каменные фигуры воинов.

Текст. Не раз казалось очевидным: Россия обречена. Но незримая духовная энергия защитников Отечества зримо воплощалась в победе над врагом, ибо неисчерпаемы резервы духа человеческого, обращенного к правде, совести, Богу. Так было... Так будет... Как бы ни было трудно, душа России сумеет сосредоточиться и теперь, сумеет очиститься, с Божьей помощью, от невидимых духов тьмы, и тогда будут побеждены их зримые воплощения в нашем земном Отечестве.

От площади Победы камера движется по Московскому проспекту к центру города.

Набережная Невы. В водах Невы отражается Зимний дворец.

Текст. От жестокого поражения русских воинов на Пьяне до победы на Непрядве прошло три года. Всего три года... Трезво оценив грозную опасность, русичи сумели объединиться и разгромить ненавистного врага. Дай Бог, чтобы Россия наша, напоминающая ныне трагические берега реки Пьяны, стала бы продолжением славных берегов реки Непрядвы.

Камера движется вверх, и призрачное, зыбкое отражение Зимнего дворца в невской воде твердо материализуется на суше.

В городском сквере мы видим могучий дуб, напоминающий дуб на былинном Байкановом поле.

Текст. В Санкт-Петербурге прошел съезд, посвященный острейшим проблемам алкоголизации народа, угрожающей вырождением нации. На съезд были приглашены известные политические деятели, работники науки и культуры.

Мы входим в здание, где проходит съезд, присутствуем при молебне перед началом его работы, внимаем фрагментам докладов.

С левого берега Невы видна Александро-Невская лавра.

Мы стоим у входа в храм.

В храм идут люди.

Текст. Все больше людей, встревоженных судьбой России, стремятся объединить свои силы в борьбе против грозящей ей беды. Они верят в победу над силами зла. Так и будет, ибо сказано в Священном Писании: «Каждому воздастся по вере его». Господи! Укрепи нашу веру!

Мы слышим колокольный звон, оглашающий дали: сначала одного колокола, потом ему отвечает второй, третий...

Победно горит над куполом храма крест.

Голоса колоколов летят над Россией. И все яснее в этом колокольном звоне звучит сольный голос набатного колокола.

С колокольной высоты мы видим просторы русской земли: поля, луга, холмы, широкую реку, у самого горизонта словно впадающую в небо.

Из сокровенной глубины пространства, пробужденные звуками набата, появляются, ширятся, сменяют друг друга иконы русских святых, полотна русских живописцев, отразившие славные страницы отечественной истории:

свв. князья Борис и Глеб,

св. князь Александр Невский,

св. Сергий Радонежский, благословляющий на битву Дмитрия Донского,

«Утро на Куликовом поле» А. Бубнова,

«Русские на Куликовом поле», «Войско Мамая на Куликовом поле», «Поединок перед Куликовской битвой» М. Авилова,

картины, посвященные Бородинскому сражению, Отечественной войне 1941-1945 гг.,

портреты славных полководцев: Суворова, Кутузова, Жукова,

икона Георгия Победоносца.

Все эти изображения, разделенные временем, появляются из одной точки пространства, из его мистической глубины, вмещающей прошлое, настоящее и будущее.

Звучат стихи:

Для последней битвы

со змеиным татем

всюду Русь-Россия

собирает рати:

с Прохоровских пашен,

с озера Чудского,

с поля Бородинского,

с поля Куликова...

Для врагов невидимы,

движутся герои.

А в змеином логове

пир идет горою:

под знамена дымные

нечисть мира сходится!

А над русским воинством -

образ Богородицы.

Последней появляется из пространства, как бы прикрывая собою всю Русскую землю, икона Божией Матери и заполняет собой весь экран.

1988-2024 © ОУ «Международный институт резервных возможностей человека»
2013 © EasyDraw. Создание сайтов. Сайт оптимизирован под Internet Explorer 8+
Вход На главную  Написать администратору  Карта сайта